Page 133 - 22_Neat

ними не конкурировали. Но горе было тому, кто имел глупость покуситься на результаты его труда! Наше подсохшее сено мама, при моей помощи, складывала в небольшой стожек на крыше нашего сарая. Так же добывали корм для скота и многие другие, в том числе дети постарше. Мальчишки мастерили себе одноколесные «таратайки», на ко- торых можно было увезти травы побольше. Когда я подрос, у меня тоже появилась такая таратайка. Этот промысел был опасен, если мы покушались на колхозные угодья: их охраня- ли объездчики-надсмотрщики, они ездили верхом на лошадях, у них были плети, они могли догнать, побить, отнять мешок и т.п. В наших походах от бабушки я узнавал названия птиц, зверьков, лягушек, змей. Она учила меня распознавать травы, полевые цветы, злаки, деревья, ягоды. И через много лет, бла- годаря бабушке, я поражал своих друзей-горожан знанием все- го того, что растет, цветет, бегает, летает, ползает, прыгает в поле и в лесу, что можно съесть, а что ни в коем случае нельзя. Например, все читали «Приключения Буратино», но никто не знал, как выглядит врач-богомол, а я прекрасно знал. У нас воробьев, которых было великое множество на конном дворе, почему-то называли «жидами». Бабушка объяснила, что ког- да Иисус Христос шел на казнь, то воробьи летали вокруг его головы и мешали видеть путь осужденному; вот поэтому их стали называть как евреев «жидами», а евреев – «пархатыми». Привкус бытового антисемитизма в той послевоенной дейс- твительности всегда присутствовал, хотя с конца 40-х годов, во время борьбы с космополитизмом и с генетикой, в наших селах появилось немало учителей и врачей-евреев, и именно эти люди вносили культурную парадигму в полуграмотную де- ревню. Все хорошее, оригинальное, что было в сельской жизни и в нашей школе, шло от евреев. Бабушка рассказывала, как собаки и кошки молятся свое- му Богу, – собака просит: Дай, Боже, моему хозяину сто бы- 133