Page 143 - Культура и поэзия. Эл.вариант_Float
P. 143
великого, выходящего за рамки обыденного; некритически - догматическое усвоение "прописных истин" и попытки с их помощью разрешить сложные жизненные проблемы; отсутствие чувства юмора и остроумия и обусловленная этим способность постоянно попадать в комическое положение; вульгарность во вкусах, рабское подражание моде и далеко не лучшим образцам в одежде и манерам" /с. 260-261/. Я не большой любитель цитировать К. Маркса, но на сей раз с удовольствием обращусь к его характеристика воинствующей пошлости: "Плоская, бездарно-болтливая, фанфоронствующая, хвастливая... прет претенциозно - грубая в нападении и истерически чувствительная к чужой грубости... неустанно проповедующая добрые нравы и неустанно их нарушающая; комично сочетающая пафос с вульгарностью... скованная ограниченными догматическими понятиями и в такой же мере апеллирующая в противовес всякой теории к мелочной практике... /т. 4, с. 291-292/. "Толковый словарь живого великорусского языка" В.И. Даля дополняет: "Пошлый - ... избитый, общеизвестный и надокучивший, вышедший из обычая; неприличный,, почитаемый грубым, простым, низким,, подлым, площадным; вульгарный, тривиальный" т. 3, 1882, с. 374. Вы никогда не читали дамские блокноты? /правильнее, конечно, было бы "альбомы", признаю свою поспешность/. Очень жаль. Не надо этим гордиться. Часто только в этих альбомах и обнаруживались неизвестные стихи великих и прославленных поэтов, которые потом вносились в их собрания сочинений. Они и писали их то по просьбе: владелец, то по собственному почину. Разное писали. И великое, и вот, например, такое. Раздосадованный А.С. Пушкин написал одной своей несговорчивой пассии: "'Она на щепочку поссыт, но и понюхать не позволит". М.Ю. Лермонтов, уязвляя некую чрезмерно кокетливую особу, так высказался: "За девицей Эмили Молодежь как кобели". И то и другое не очень целомудренно, правда? Но - не. пошло! У меня сохранились альбомы двух старших родственниц. Им почти 100 лет. Много в этих альбомах того разного, что интересовало дворянских барышень в начале XX века. Всякое есть, - и поэзия великолепная, и хорошая, и плохая. Кстати, есть и стихи И. Мятлева и других, писавших о розах любви. Ни Гуреев, ни я и не помышляли обозначить "розой" символ пошлости. Любовь розы и соловья, любовь к Розе и Кресту, к мистически недосягаемой Розе-Приснодеве, - это вечные темы арабской, ирано-таджикской, западно-средневековой, русской народной поэзий. Но еще раз напомню о грани между пошлым и прекрасным. 141