Page 164 - МИР-1

она не просит благодарности от посторонних и лишь изумляется глупости людей, которые её оскорбляют. Птицы тоже не замечали своего кормильца: единственное, что привлекало их внимание – падающие кусочки хлеба. Быть может, с Неба? Быть может, Гос- подь их посылает? А оно так и было; и человек, сам того не замечая, подчинился собственной воле, совпавшей с волей Творца. Через какое-то время, окончатель- но освободившись от добытой с трудом булки, он уже решал какую-то новую задачу, и ноги неуверенно понесли его куда-то в проулок между домами. Голуби доедали брошенные им кусочки. Воробей подхватил один из них клювиком и попытался исчезнуть с ним. Кусочек, как часто бывает в спешке, выпал из птичьего ротика. Его неудачно клюнул голубь, который вместо того, чтобы второй раз попытаться схватить тот же кусочек, зачем-то бросился к дру- гому, брошенному рядом. Воробей, воспользовавшись этим, снова схватил пред- мет своего внимания и, отлетев на метр, стал жадно заглатывать его крупинки, не очень вежливо поворачиваясь хвостом к голубям и, тем самым, давая понять, чтобы отстали и не мешали. Но вот появилась парочка молодоженов, быстро пересекавшая площадь. Цель! Главное, что видит суета, это – цель. Цель – ее кумир. Не добьешься цели – вон из этого мира в "бомжатник". Голубь успел вылететь из-под их ног. Ноги прошли по кусочкам, примяв их. На то они и ноги, чтобы нести своих хозяев к цели, ничего другого не заме- чая. Голубиная стайка, изрядно пополненная голубями, слетевшимися сюда из других концов площади, вновь бросилась к лакомству, выглядевшему теперь уже в виде придавленных, распластавшихся лепёшечек, словно казненных, но уже через несколько мгновений пожилая дама с изображением еще одной непрере- каемой цели на лице, решительно прокладывая себе дорогу сквозь голубиную стайку, спугнула их. Каждая цель знает, что существует только она, высочайшая, да еще более высокие цели, которые могут повредить её, по старшинству, или, чего доброго, – уничтожить. Только такие и имеют значение. Голуби и воробьи привычно выпорхнули из-под надвигавшейся на них цели, чтобы потом попы- таться вернуться к трапезе. Лепёшечки стали еще более плоскими и клевать их было трудно. Что поделаешь, птицы привыкли к такой работе. Ускоренная съемка, которую незримо производило само время, запе- чатлела людей, пронзавших обозначенное место, и птиц, то рассыпающихся в стороны, то вновь собиравшихся в кучку. И только суета не замечала ничего, кроме цели, которая питалась красочной рекламой, заполнившей всё окружаю- щее пространство и то место, в котором должно было бы биться человеческое сердце – и всё куда-то звала и звала… Как бы в отместку суете, вечность научи- лась не замечать её, самодовольную и самонадеянную, и её цели, похожие на призрачную выдумку бессмысленно и смешно бегающих по площади людей. Голуби тоже не замечали человеческой цели. Если бы они могли наблюдать и смеяться, то смеялись бы над людьми. Но голуби были заняты своим: нужно жить. Это было выше, чем суетная цель – это была жизнь, которая могла легко преобразиться в смерть. Привычно разлетались в стороны, а иногда просто отбе- гали, не раздражаясь, ничему не удивляясь. Воистину – христианское смирение. Такого же мнения был и бомж, сидевший на пеньке, ибо он научился слушать – 162 –