Page 165 - МИР-1

голос Вечности и время от времени сливаться с ней как с воплощением подлин- ной, глубинной сути Природы со всей непостижимостью её Причины. Он не видел происходящего прямым зрением, как и не видел всего того, что творилось непосредственно перед его глазами. Все, что ему было дано – это ви- деть мир, перемещающийся во времени и пространстве, голубое небо и красивые кучевые облака. Им было скучно показывать себя суете, и они были благодарны вниманию этого человека. Архитектурный ансамбль приободрился и как-то пре- образился. Он был тоже доволен – доволен представившейся возможностью по- делиться своими размышлениями с кем-то на площади. Казалось, что бомж их понимал, и у них появилось нечто общее. "Человек звучит гордо!" – все это куда-то ушло. Гордыня растворилась в темноте Ада, и остался Ноев ковчег и Божественная звезда над ним – это и есть личность, слеп- ленная из птиц, скотов и всех пресмыкающихся Ковчега и рвущаяся к Небу – стремление к Небу, возможно, это единственное, что отличало человека от жи- вотных, дополнило бы их до человека, если бы было возможно. Природа зазвуча- ла зовуще, бущующе, тревожно и успокаивающе, и человек растворился в ней, как в океане, оставив на волнах поверхности ковчег жизни и доверив глубине своё достоинство. И только звезда, она же – Божественная искра, осталась на своем месте, ожидая, что однажды её заметят и тогда она превратится в Божест- венную радугу и в Солнце. Кошечка вальяжно развалилась возле торговки пи- рожками, державшей во рту папиросу. Иногда кошечка приоткрывала глазки на голубиную возню, вбирала всё в себя и снова закрывала их, мечтательно вообра- жая, как подкрадывается к голубям и хватает одного из этих созданий, забывших о ее существовании. От реальных действий ее останавливали, возможно, лет- няя лень и животик, туго набитый остатками колбасы; а, может, она понимала, что нельзя оставлять даму одну, ибо тогда окончательно исчезнет в этой даме женское начало с его кошачьей грациозностью, нежностью и коварством, и дама возьмет в рот уже три папироски вместо одной. Возможно, в кошачий мозг про- никало и более высокое откровение, и она вспомнила, как была в Ноевом ковче- ге вместе с голубем и что, если бы тогда она съела его, то вместе с голубем, этим посланцем, известившим об окончании Потопа, исчезло бы и голубиное смире- ние человека, а ей как кошке этого совершенно не надо. Она, как и подвыпивший бомж, понимала, что без смирения человеку нельзя. Сжав зубки, она говорила себе: еще немножко подождём, еще немножко потерпим, пусть покушают, а я подумаю, дам им шанс – всё хорошо в меру. Бро- сив на голубей хищный взгляд, она сладко и умиротворенно зевнула в знак того, что хорошо, что был Ноев ковчег и хорошо, что он сохранился не только до окончания потопа, но в каком-то никому неведомом качестве – и по сей день. Ведь исчезни ковчег, и остались бы одни насекомые, пролезли бы в человече- скую душу эти порой милые для человека, а иногда и пугающие его создания, и преобразились бы они в душе в нечто невероятно жуткое, до непохожести стран- ное, до омерзения "красиво" многоногое, и это будет – "человек-насекомое". А кошка не любила насекомых – тьфу! А без голубиного племени – кто бы что об этом ни думал – кошкам скучно. И только суета ничего не вспоминала, ни о чем не мыслила. Она никого не собиралась уничтожать, но и щадить не хотела и не терпела чего-либо, попа- – 163 –